Миядзаки Шион. Вожделенная свобода

Разбирая бесконечные, никогда не заканчивающиеся отчёты младших и старших офицеров Патруля двенадцатого астрального сектора, Шион засыпал, а потому подписывал их неохотно, почти не глядя и не особо вчитываясь в их содержимое. Каждый последующий отчёт был похож на предыдущий, не нёс ничего нового и интересного и надоедал так же быстро, как может надоедать монотонная однообразная работа, связанная с документацией.

Шион думал о доме, но не о том доме, небольшой квартире, выделенной ему Патрульной Коалицией, а о том, который он малодушно и трусливо оставил, не сражаясь за свою свободу.

— Подпишите, пожалуйста здесь и здесь, — молодой мужчина указал кончиком простой синей ручки в нужные места и продолжил читать прошитую кипу бумаг, явно скучая, но держа на своём красивом лице выражение дежурной, выдрессированной вежливости.

— А чем подписывать-то? — хмуро поинтересовался Шион, не видя на столе дежурного администратора клиентской ручки.

— Кровью, — буднично отозвался мужчина, не поднимая на принудительного призывника глаз.

— Кровью? — Миядзаки изумлённо моргнул. — Зачем кровью?

Администратор со вздохом отложил прошитые документы, поднял на Шиона усталый взгляд светло-жёлтых глаз и равнодушно скрестил руки на груди.

— Я не информативное бюро, ясно? Я ничего и никому не объясняю. У меня есть работа и я делаю её. Раз ты здесь, то она у тебя тоже есть. Прокуси свой палец и поставь на этих долбанных бумагах два кровавых отпечатка. Всё.

Миядзаки слегка мотнул головой, избавляясь от видения. Он не любил вспоминать моменты из своей жизни, связанные с поступлением в Коалицию. Не любил саму Коалицию, Красного Кардинала, стоящего в её главе, Белых Советников, вызывающих отвращение, нудные отчёты, всегда одинаковые, а оттого уже осточертевшие, и свою жизнь.

Шион считал себя отвратительной аатмой, слабохарактерной, не способной воспротивиться чужой воле. Его раздражала собственная доброта, которую он, как заразу, вытравливал из своей души, но всё никак не мог вытравить до конца. Она живучим сорняком пускала длинные, кривые корни в его душу и, когда оставался только один, умудрялась произрастать снова и снова, не давая и тени шанса избавиться от себя.

Мужчина отрывисто вздохнул, с хлопком бросил приличную стопку бумаг на дальний край стола и обречённо запустил тонкие длинные пальцы в светло-аметистовые волосы.

— Достало, — сдержанно сказал Шион, сильно жмурясь.

«Так прекрати всё это», — сладкий, тягучий женский голос раздался в его сознании.

Миядзаки вздрогнул, поднял голову, осмотрел свой рабочий кабинет, в котором был абсолютно один, и непроизвольно сглотнул.

«Освободи меня, солдатик», — продолжал сладко шептать её голос, — «и я освобожу тебя».

«Кто ты?» — не выдержал Шион.

«Твой единственный шанс выжить», — с отталкивающим холодом засмеялась женщина.

Ощущение её незримого присутствия исчезло. Шион нахмурился, тяжело поднялся со стула и быстрыми, отрывистыми шагами подошёл к деревянной двери.

Ему необходимо было вдохнуть свежего воздуха, прочистить голову и подумать. Хорошенько подумать.

Миядзаки Шион. Игра со смертью

Синистра обернулась, резко, порывисто, привычно и правильно искривила красивые припухлые губы в пугающей улыбке, смешливо, но подозрительно прищурила тёмно-зелёные глаза с редкими жёлтыми вкраплениями.

— Солдатик, — елейно и приветственно протянула она, — какими дорогами?

Миядзаки дёрнулся, как дёргается человек, получивший пощёчину, и сильно сжал тонкие губы. Лицо его побелело, осунулось, в светло-малиновых глазах отразился испуг.

— Не теми, — с придыханием, отозвался Шион.

— Всё стремишься к скучной жизни? — Синистра невесело хмыкнула, стирая с лица улыбку. — И зачем она тебе?

— Не понимаю, о чём ты, — Миядзаки нахмурился и бросил затравленный взгляд на расселину, понимая, что никак не успеет до неё добежать.

— Разве ты не воин, солдатик? — Синистра оскалилась, как мог бы оскалиться волк, наступающий на добычу.

— Я капитан Патруля, — мрачно отозвался Шион, — а это другое.

— То же самое, — Аалроог раздражённо дёрнула головой. — Ещё скажи, что не убивал ни разу.

— Что тебе нужно? — не выдержал Миядзаки, игнорируя вопрос. — К чему это всё? Хочешь прикончить меня, так приканчивай.

— Воин, признавший поражение до битвы, — шаапит заулыбалась, но криво, неестественно, натянуто, — не достоин со мной сражаться.

Она резко повернулась к нему спиной, тревожа всклоченный водопад длинных тёмно-зелёных волос, мигнула, как может мигать только пустынный мираж, и исчезла.

— Не убила, — тихо и ошарашенно выдохнул Шион.

«Обернись, солдатик», — зло и холодно произнесла в его сознании Синистра.

Миядзаки обернулся и что-то твёрдое, горячее и сухое вонзилось в центр его живота, вспарывая его насквозь.

Шион захрипел, с ужасом понимая, что не может кричать и сознание, яркое, живое, гноящееся нестерпимой болью, покинуло его, как солнце каждый день покидает небо.



— Привет, солдатик, — слишком жизнерадостно и весело сказала Синистра и улыбнулась, как может улыбаться только мать любимому ребёнку.

Шион скривился, чувствуя неладное.

— Не гримасничай, — довольно хмыкнула Аалроог, скрещивая под грудью руки, — ты должен быть благодарным.

— За что? — Миядзаки мрачно усмехнулся, рассматривая тугие белые бинты на торсе. — За то, что ты меня чуть не убила, а потом решила спасти?

— Не только, — красивыми губами она лукаво улыбнулась, тряхнула тёмно-зелёными длинными волосами, едва заметно прищурила глаза. — Я подумала, что тебе необходима помощь.

— Че-го? — Шион непроизвольно дёрнулся и посмотрел на шаапита. — Ты издеваешься, что ли?

— Я? — Аалроог делано приподняла брови. — Нисколько. Потренирую тебя немного, а потом отпущу.

— Рехнулась, — твёрдо сказал Шион.

— Шутник, — мурлыкнула себе под нос Синистра, — ты даже не догадываешься о том, что я для тебя приготовила.

По шее Шиона проползли ледяные мурашки. Он зажмурился, обречённо сжал бескровные белые пальцы в кулаки и сквозь зубы выдохнул.

— Расслабься, солдатик, не будет ничего такого, что ты не смог бы вынести, — шаапит шутливо потрепала его по светло-аметистовым волосам, а потом тихо добавила, коварно сверкая тёмно-зелёными глазами: — наверное.

Утробное рычание, раздавшееся над самым ухом Миядзаки, заставило того вздрогнуть, резко распахнуть глаза и быстро скатиться с мягкой кровати на жёсткий деревянный пол.

— В своём уме, — натужно поднимаясь на ноги, прохрипел Шион.

— Никогда не было иначе, — Синистра пожала плечами, а потом с елейной улыбкой посоветовала: — беги.

— Как раз собираюсь, — серьёзно кивнул Миядзаки, скривился от боли в животе и крови, выступившей поверх тугих бинтов, и резко, но контролируемо врезался оголённым бугристым плечом в большое витражное окно.

Оно со звоном разбилось, роняя острые осколки на деревянный пол, и Шион выбежал на улицу.

Синистра заулыбалась, как может улыбаться женщина, достигшая цели, и кивнула варгу. Животное рыкнуло и бросилось догонять Миядзаки.

— Ты станешь сильнее, солдатик, хочешь ты этого или нет, — тихо, но довольно произнесла шаапит.

Аалроог Синистра. Призрак прошлого

— Люди всегда выбирают себя, — елейно проговорила Синистра. — И никогда не будет иначе.

— Они могут научиться, — отрицательно мотнул головой Шион, — им можно дать шанс.

— Дать шанс можно барсу! — с остервенением воскликнула шаапит. — Можно сказать ему, что убивать и жрать сырое мясо нельзя, но, — припухлые красивые губы Аалроог растянулись в плотоядном оскале, — разве он перестанет? Он живёт чужими смертями, как любая другая плотоядная тварь. Это залог его жизни и сама его жизнь. Солдатик, ты собираешься запихивать в его зубастую пасть траву? Я с наслаждением буду слушать твои громкие вопли, когда он откусит от голода тебе руку по локоть! — она засмеялась, громко, насмешливо, надрывно, запрокинула голову назад, широко раскрыла красивый, но поганый рот.

Миядзаки скривился, отвернулся, прикрыл светло-малиновые глаза, уязвлено поджал тонкие губы. В словах Синистры был толк, сшибающий с ног, сжимающий безысходностью грудную клетку, вызывающий отвращение своей простой, но твёрдой правдивостью.

Что можно было ответить ей?

— Молчишь, солдатик, — усмехнулась Синистра, — молчи. Ты живёшь идеей, но твоя ли она, эта идея? Чьи взгляды и рассуждения ты взял на веру? И чем ты станешь, когда потеряешь их?

— Ничем, — невесело отозвался Миядзаки, — но я и сейчас ничто.

— Это ты сам решил или кто-то постарался, втаптывая тебя в грязь? — Аалроог смешливо блеснула тёмно-зелёными глазами.

— Как же ты любишь ворошить чужие души, — раздражённо и почти зло припечатал Шион. — Когда отвяжешься и просто убьёшь?

— Так не интересно, солдатик, — красиво, но холодно хохотнула Синистра. — Простое убийство — дело гуманное, а я, шаапит, дочь своего любимого папочки, действую так, как велят мне традиции. Я мучаю, но убиваю совсем редко. Я шаапит души, солдатик, а не смерти.

— Твоей гадкости нет предела, — разочарованно отозвался Шион.

Капитан Патруля встал с четырёхногого скрипнувшего стула, с отвращением и жалостью посмотрел на шаапита и пошёл к выходу.

— Не смей смотреть на меня так, солдатик, — чеканя и выговаривая каждое слово, прошипела Синистра, — пусть эта дура из прошлого меня и скрутила, но тебя-то я смогу научить подобающим манерам.

— Когда перестанешь быть пленницей, — глухо и без выражения согласился Шион, пожимая плечами, но не оборачиваясь и не прекращая движения.

Совсем скоро дверь за ним хлопнула и щёлкнула. Синистра тихо хмыкнула, запрокинула голову и закрыла глаза.

— Я выберусь отсюда, солдатик. Ты и глазом моргнуть не успеешь.

Аалроог Баал. Всё с начала

— Ты, значит, мешал ей.

Шион рванул к груде горных обломков, надеясь, что остался незамеченным. Больно приложившись к влажной и холодной глади камня спиной, капитан Патруля неслышно выдохнул, начиная думать. Ситуация складывалась безвыходная, во всех смыслах неприятная и опасная. Шаапит, решивший проучить его за своё долгое ожидание, собирался закончить начатое, а помощи ждать было глупо.

Шион никому не сказал, куда и за чем идёт.

— Думаешь, не найду? — Баал усмехнулся. — Я чую твой страх.

«А мой пот ты, интересно, не чуешь?» — Миядзаки скривился своим мыслям и крадучись, бесшумно передвинулся к краю осколка горы, самого большого и острого.

— Аатма, — басовито, густо, громко, произнёс Аалроог, — заинтересовавшая мою дочь. Что в тебе такого?

«Я знаю, что не вовремя, но мне нужна помощь», — сбивчиво подумал Шион, подключившись к ментальному телепатическому каналу.

«Три минуты», — по-привычному равнодушно, холодно, без выражения, а оттого совсем пресно, отозвался женский голос, сразу обрубив внутриканальную связь.

— Она не могла выбрать тебя за трусость! — раздражённо взревел Баал. — Покажись!

«Размечтался, здоровяк. Покажусь и мне крышка», — прозрачная капелька пота потекла вниз, зародившись у виска.

Миядзаки секунду тупо, без понимания смотрел за тем, как она падает вниз, сорвавшись с края подбородка. Как разбивается на мириады более мелких капель, касаясь тёмно-серых камней.

— Попался, — довольно припечатал Баал и Шион едва успел уйти вниз.

Внушающих размеров кулак с грохотом вонзился в гладкую твердь камня, оставляя на ней тысячи трещин и вогнутое, неровное углубление.

— Шустрый, — уже довольно произнёс Баал. — Пожалуй, поиграю с тобой немного.

Шион быстро перекатился в сторону, рывком встал на ноги и побежал к выходу. Аалроог громко и басовито рассмеялся.

«Три минуты», — подумал Шион. — «Сколько уже прошло?»

— Вижу, что играть ты не желаешь. Закончу быстро.

Шион не видел, как Баал рванул за ним, не знал той зубодробительной скорости, которую ему удалось развить, но чётко ощутил кулак, огромный, пробивающий, смертельный и летящий прямо в спину.

«Хоть бы три минуты прошло!» — с ужасом в светло-малиновых глазах, мысленно воскликнул Шион.

— Прощай, — басовитый шёпот над самым ухом и оглушительный звук удара.

С окружающих стен посыпалась прозрачно-серая пыль, встревоженная ударной волной.

— Выбери противника по силам, а не гоняйся за теми, кто слабее, — равнодушный, ничего не выражающий и бархатистый меццо-сопрано стал для ушей Шиона музыкой.

Миядзаки впечатался плечом в стену, чуть обернулся, с успокоением заметил длинные, золотистые волосы и обессиленно сполз вниз.

«Спасён», — облегчённо подумал он.

— Ты не шаапит, — грозно произнёс Аалроог, — но сильна не меньше.

— Думаешь, энергия проклятого первоисточника доступна только шаапитам? — женщина грубо и расчётливо оттолкнула его руку, которую заблокировала, и чуть прищурила иссиня-зелёные глаза.

— Полукровка, — довольно оскалился Баал. — Зачем тебе помогать аатмам?

— Я не полукровка, — припечатала она, — я чистокровная.

Баал непроизвольно тряхнул головой, силясь понять смысл её слов.

— Шаапит? — хмуро, чувствуя лёгкую, но неприятную неуверенность, спросил Аалроог.

— И шаапит, и аатма, — женщина рванула вперёд, резко пригнулась уходя от размашистой атаки, умело заблокировала не успевшую уйти в исходное положение руку, и атаковала ногой.

Баал сделал два вынужденных шага назад и неприятно улыбнулся.

— Не больно-то сильна, — решил он.

— Не бросаюсь козырями без нужды. Три минуты.

Шион поднял голову и по его светло-малиновым глазам было видно, что он понял.

— Ты помогла сразу, — одними губами прошептал Миядзаки.

— Баала нельзя убить, — тихо отозвалась она, — но можно снова запечатать.

— Ты не посмеешь, — Аалроог грузно свалился на колени, сонливо щурясь.

— Уже.